В 1829 году А.С.Пушкин словно бы предсказывал бурный рост науки в девятнадцатом веке:
О сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, Бог изобретатель…
Если вернуться к эпизоду его жизни, когда поэт в сентябре 1833 года посетил Казань, то весьма был бы интересен гипотетический случай: встреча Пушкина с великим геометром, ректором Казанского университета Николаем Ивановичем Лобачевским. Увы, следов такой встречи казанские краеведы не обнаружили. Да и много ли новых знакомств заведёшь проездом через большой город, всего за двое суток?
Правда, в художественной биографии «Лобачевский» М.С.Колесникова (издание 1965 года) мы находим описание встречи Пушкина и Лобачевского, которая якобы произошла на квартире почтенного семейства Фуксов. Но то всего лишь художественный вымысел. К тому же создатель неевклидовой геометрии в 1833 году ещё не был известен как учёный-новатор. Более того, его труд «О началах геометрии» в 1832 году вызвал негативную оценку академика М.В.Остроградского. А если Пушкин и слышал что-то о теории неевклидовой геометрии, то разве что из анонимной издевательской заметки, появившейся в журнале «Сын Отечества» в 1834 году, уже после поездки в Поволжье и на Урал.
Но можно согласиться с мнением, что Александр Сергеевич не чуждался естественных наук, математики, как и всех других сфер человеческой мысли. В его творениях с художником соперничает мыслитель, философ, историк. Например, в 1993 году в Ставрополе проходила первая Международная конференция по циклическим процессам природы и социума. На ней прозвучало сообщение об открытиях Пушкина в этой области.
Вспомним и некоторые факты подтверждающие слова Н.В.Гоголя, что «Пушкин – это русский человек в конечном его развитии, в каковом он, может быть, явится через 200 лет». Пушкин описывает Бертольда как ученого и изобретателя XIV-XV веков. Михаила Ломоносова он называет «великим человеком». В библиотеке поэта была книга астронома, математика и физика Пьера Лапласа под названием Опыт философии теории вероятностей».
Пушкин буквально заставил бывшего дипломата и исследователя П.Б.Козловского сделать в журнале «Современник» «Разбор парижского математического ежегодника на 1836 год». Причем главной мыслью в этой статье была необходимость популяризации достижений науки.
Знакомится Пушкин и с бароном Павлом Шиллингом, создателем первого в России электрического телеграфа. Известного египтолога И.А.Гульянова он поражает своими познаниями в археологии и языкознании. Он аргументированно доказывает профессору Московского университета М.Г.Каченовскому подлинность «Слова о полку Игореве»…
А в седьмоё главе «Евгения Онегина» читаем:
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
ФИЛОСОФИЧЕСКИХ ТАБЛИЦ,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут…
Пушкинист В.В.Томашевский отнес эти таблицы к книге французского статистика Шарля Дюпена по экономике европейских государств за 1827 год. Однако ясности в трактовке этих таблиц до конца нет. «Расчисления философических таблиц», на которые намекал Пушкин, относятся , надо полагать, не только к улучшению шоссейных дорог или перспективе российского технического прогресса. Дороги (и дураки) – беда России надолго, об этом знали давно. Но что это за загадочные «философические таблицы»? Что ими хотел сказать гений поэзии?
Именитый тартуский филолог Ю.М.Лотман выразился так: «Пушкин всегда таков, каким он нужен новому поколению читателей, но не исчерпывается этим, остаётся чем-то большим, имеющим свои тайны, чем-то загадочным и зовущим».
